Запись №60

медленно меняя слайды (а как еще их можно менять их в диаскопе?). Главное, что у нас получилось!

В какой-то момент некоторые «гости» клуба, поднялись со своих насиженных местечек, и переместились ближе к «сцене». Да, некоторые даже стояли прямо перед нами, мало того, даже пританцовывали. Я все время думал о том, чтобы у меня не упала гитара. Не знаю, в какой-то момент именно этот страх стал преобладающим. Я забыл накрутить специальные «шайбы», чтобы ремень хорошо держался, намертво, и вспомнил об этом, уже когда перекидывал этот самый ремень через голову. Допускаю, что из-за этой боязни со стороны я мог казаться несколько скованным. Ну да ладно. Все уже позади, и все было великолепно. Я даже представить себе не мог то чувство, которое я испытал стоя там всего на нескольких метрах площади, всего перед, можно сказать, несколькими людьми (тут я немного утрирую, их было десятка два, а может быть даже и три, но не думаю, что это сильно меняет дело – не стадион). Я даже сейчас не могу его, это чувство, описать. Я знаю только одно, что хочу все это повторить. Это…

Это что-то нечеловеческое, какой-то гипнотический экстаз, что-то волшебное и одновременно шаманское. Блин, да я правда не знаю, как это описать, то есть передать словами. Я не могу. Может быть от того, что я не писатель, а может быть это просто непередаваемо. Думаю, я прав в обоих случаях. Но я счастлив. Сегодня счастлив. Потому что счастлив, и потому что прав. Я прав! И никто не сможет меня переубедить, как никто не сможет и отнять это сегодняшнее чувство. Я заслужил его, я выиграл его, словно в лотерею, и я тут же запрятал его куда-то глубоко себе в душу, так что только попробуйте, отнимите – ничего не получится. Я уже растворился в нем, а оно растворилось во мне. И я парю в небесах. Смотрю сейчас в мелькающую за окном темноту, а вижу яркий белый день. Мой день. Белый день. Ну или по крайней мере – светлый. Да, черт побери, нам даже заплатили! Немного, но разве это важно? Я готов сам платить, лишь бы снова испытать это чувство. Снова и снова. Это словно наркотик. Я подсел с первой дозы. Угу. Бесповоротно. Или как новорожденный вампир, впервые прильнувший к пульсирующей сонной артерии. Жизнь. Это означает жизнь. И никак иначе. Но чтобы она продолжалась, это нужно повторять вновь и вновь. «Да, Паша?». «Что да?», - отвечает. Ничего, ничего, крути баранку. Брат, судя по всему, дремлет там, рядом с Пашкой. За Глебом с Верой заехал отец. Они как-то быстро нас «бросили». Подозреваю, что именно из-за Веры. Родители еще боятся отпускать дочь надолго. А потому на заднем сиденье я один. Нет, конечно, не потому что Вера (и Глеб) уехала. Я имею в виду, что больше то ехать с нами некому. Потому-то я и один. И мне хорошо. И я влюбился, ребята. Это точно. Когда я не думал о ремне во время выступления, я думал о Вере. Думал и смотрел на нее. Ну не прямо на нее, а в ее сторону. Хотя пару раз я, конечно, бросил взгляд и на нее. И оба эти раза наши глаза встретились. Она улыбалась. И тоже хлопала. А когда все закончилось, подошла и коротко так бросила: «Классно сыграли». Потом выдержала паузу, улыбнулась и добавила: «А ты классно пел». После чего вновь улыбнулась и… пошла к свеому брату. А я стоял, скручивал гитарный провод, и скручивался весь изнутри. По-хорошему. От удовольствия. А потом пошел вслед за ней, проводить.

Мы обнялись с Глебом – я сказал, что он молодец. Он сказал, что доволен. Я спросил, с нами ли он теперь? Он ответил, что конечно же да. Я сказал, что это здорово. И они ушли. Вере я бросил просто «пока». Она мне перекинула свое. Я улыбнулся ей. А она улыбнулась мне. И вот я трясусь на заднем сиденье Пашкиной машины, жонглируя сегодняшними кусочками счастья. То одним, то другим. Сегодня я получил их несколько. Наслаждаюсь. Эй, братила, не спи! Ты как? Как тебе? «Рождество» ведь… Ну спи, спи… Я-то знаю, что ты тоже счастлив. Должен быть. Потому что ты такой же, как я. И мы должны быть счастливы. А значит – будем! Ха-ха.