Запись №88

в этот день, в мой день, в наш день, вновь себя и «оживить». Почему нет? А потому… Да, да, да. Я снова буду писать. Я же говорил, и повторюсь, я очень не постоянен. Борюсь с этим, мучаюсь из-за этого, но изменить себя не получается. А может быть и не стоит. Вернулся же, правильно? Это важно. Хотя на самом деле, это я сейчас развел тут все так, словно что-то было, что-то повлияло и тому подобное. На самом деле все было достаточно банально. Я пробовал «вернуться» значительно раньше, но понял, что в тот момент этого делать не стоит. Да, было даже несколько записей, я был даже сказал, их было около десяти, но они были такими скучными, однообразными и описывающими исключительно какую-то музыкальную хренотень, связанную с музыкальной хренотенью, что я с чистой совестью вырвал эти страницы и уничтожил их. Достаточно кровожадным способом. А это, поверьте, для меня очень и очень нелегко, уничтожить что-то, что сам и создал. И, поверьте, уж если мне пришлось это сделать, и в итоге я это сделал – значит, ценности все это действительно никакой не представляло. Я в двух словах чуть позже опишу это, и станет понятно, что это именно так и есть.

Итак, закончил писать я в марте. Потом продолжал понемногу в апреле и мае, позже избавился от этих весенних «испражнений» и вот возвращаюсь в июне, то есть летом. И снова в наш День рождения. И, по-моему, это действительно правильное решение. Лето. День рождения. Альбом…

Да, я не описался. Лето. День рождения. Альбом. Наш альбом. Я сейчас смотрю на него. Он лежит передо мной, еще даже запечатанный в прозрачную пластиковую пленку (ну именно этот экземпляр, я конечно же уже видел и держал в руках и распечатанный). Но именно этот и является главным подарком на мое девятнадцатилетние. Я сам выбрал его из сотни других, и именно его и сохраню – с его «пластиковой девственной плевой». Ха-ха. На самом деле, мне кажется, что каждый из нас совершил то же самое, и у каждого один такой где-нибудь будет храниться. У меня точно. Вот сейчас полежит, вдохновит, набросает мне в глаза солнечных зайчиков и будет спрятан. Вернее, сначала будет еще как-нибудь, еще не придумал как, помечен, ну чтобы мало ли там… в общем, чтобы не спутать его никогда с чьим-нибудь еще, ну или ни с чьим, а просто с другим… братцем-близнецом. Путаница не нужна и в этом деле. Угу. Не нужна. Что касается того, что произошло за эти три месяца, то вот это вот и произошло. А вот как это произошло, это и будет, думаю, содержанием нескольких предстоящих записей.

Было нелегко. Было дьявольски нелегко. Но именно по этой причине, это и является теперь самым большим, самым важным подарком на день рождения. Не скажу, что не думал об этом, не подгадывал под этот день и так далее… Думал, подгадывал, надеялся, парился и даже бесился. Но получилось. И я рад. Это охренеть как круто. И спасибо всем, что это получилось. Альбом еще не пошел ни в продажу, ни куда-либо еще. А вот с завтрашнего дня его шествие, надеюсь, триумфальное, должно и начаться. И потому лучшего дня для моего Воскрешения и представить было невозможно. Расходитесь все, дайте места, я начинаю. Уффф… Это кайф! Поехали!

Так с чего же начать… Не знаю. Ну а раз так, то начну с того, на чем, собственно, и остановился. С ссоры (как много буквы «с», прямо СССР). Да, с нее родимой. С братом мы поссорились. Тогда. Сейчас все прекрасно. А в тот день, да, мы стояли напротив друг друга, смотрели друг другу в глаза и возможно даже ненавидели друг друга. В тот конкретный момент. Он ненавидел меня за то, что, по его мнению, я не должен делать или пытаться делать то, что делал (хотя в общем-то тогда я ничего еще не успел и сделать-то), ну а я ненавидел его за то, что он ненавидел меня за то, что я… За то, чего я не делал в общем. А главное за то, что он ненавидел меня за кого-то… Если бы меня ненавидел сам Глеб – я бы это понял… Точнее не понял бы, потому что, повторюсь, ничего я в общем-то не делал. У меня были подозрения, я ими поделился с другим человеком, вот и все. Мало того, с братом же я ими тоже пробовал поделиться, но он не захотел слушать… Ну а раз не хочешь ты, значит я в праве найти кого-то другого… И нашел. А он, брат, видите ли, обиделся. Неделю не разговаривал. Если не больше. Хотя нет, неделю, точно. Потому что не разговаривал он ровно до того момента как мы приступили к записи, а приступили мы как раз через неделю. Да, так и было.

Неделя была кстати отвратительной. Чувствовал я себя из-за всего этого дерьма отвратительно, а потому и вел себя соответственно. А потом передумал. Подумал-подумал и передумал. И когда мы собрались все вместе в первый наш день записи – я подошел к Глебу, вывалил перед ним всю херню, что копил внутри, сказал что да как, включая то, что люблю его сестру, а потом предоставил ему самому разбираться со всем этим. Классным был ход с моей стороны. Я это сразу понял. Во-первых, я действительно сбросил камень с души, во-вторых, я сразу увидел как точно такой же каменюка грохнулся на пол рядом с братом, ну а в-третьих, я действительно предоставил Глебу самому заморачиваться со всеми этими проблемами, что ему и пришлось, и приходиться, думаю, делать. Не знаю. Больше меня это не касается. Альбом записали. В группе барабанить-барабанит. А остальное – не мое дело. Я решил так. Пусть так и будет. Ну а главное брат мою «хитрость» оценил правильно, ну а мне того и надо было.

Поэтому с братом у нас все отлично. А на остальное мне плевать. Ну кроме конечно альбома, предстоящего тура, Веры, ну и Жало конечно, куда я без него – это самый противоречивый голос нашей группы, но он необходим как воздух. Во всех планах. Включая и «план». Ха-ха. Жало – главный басист, главный менеджер и, как оказалось, и главный дилер. О последнем позже. А может, и вообще не расскажу. Не знаю. Как настроение будет. Поэтому, как вы понимаете, группу я вновь сплотил, всех воссоединил, и на работу, так сказать, настроил. Ну и понеслось. Репетиции, репетиции, репетиции. Запись, запись, запись, запись. И по кругу. Ну теперь вы понимаете, почему я записи об этом придал огню? Угу, как Гоголь третий том «Мертвых душ». Видимо его «души», как и мои, были настолько мертвы, и так смердели, что единственным спасением для них была мгновенная и безоговорочная кремация. Пепел по ветру. И этим ветром не надышишься. А потому и все ответы на эти вопросы пустил также по ветру. И считаю, правильно сделал. Может быть, там и было пару каких-нибудь смешных или остроумных кусочков, но мой личный Гай Монтэг, сидевший где-то внутри меня, приказал расправиться и с ними. Даже не перечитывал. Но думаю, вряд ли, потому что в какой-то момент меня скрутила такая жуткая депрессуха, что ничего кроме суицидальных мыслей там и быть не могло. А все почему? Да потому что одно дело сидеть и смотреть, или вертеть в руках этот блестящий, во всех смыслах этого слова, ха-ха, компакт-диск, еще одно дело, это слушать все эти не менее блестящие музыкальные и вокальные пассажи, но совсем другое, черт побери, записать все это… И записать как надо… Как НАДО… НАДО. Это страшное слово. Раньше я им очень часто успокаивался. НАДО и все. А здесь получилось НАДО и ничего. НИЧЕГО. Потому что ничего не получается. Не получалось. Совершенно ничего. Потому что только в студии выяснилось, что мы ни черта (и даже еще меньше) не умеем. Вообще. Совершенно. Абсолютно. Ни один из нас. А самое страшное, что Спаситель это знал. Алексей это знал. Они оба это знали. А потом предоставили и нам этим знанием овладеть. И мы принялись овладевать, потому как больше ничего и не оставалось. И это было страшным временем. Смута. Ага. Я думал, что мы начнем с того, что все помирились, все пообтесались, и теперь вот все готовы к работе. Хрен там. Все только начиналось. И началось. Ладно, для первого «нового» раза достаточно. Увидимся.