Запись №76

Концерт уже даже не считаю. Прошел на ура. Правда. Третий раз уже принес какое-то ощущение спокойствия и постоянства. Обнаглел? Возможно. Но прошло все действительно неплохо. А вот дальше...

Вера снова была на концерте, что естественно. Теперь. Я так думаю. Я надеюсь. Глеб по-прежнему несколько холоден со мной, но это не отразилось на нашем выступлении. Хотя я все равно ни фига не понимаю в чем я перед ним виноват. Спросил у Веры – та сказала «Забей». Но не забивается. Хочу еще с братом на эту тему переговорить – он как раз, я смотрю, с Глебом прямо вась-вась. На одной волне. Сегодня обязательно спрошу. Хотя в любом случае, решил в ближайшее же время выяснить все у самого Глеба. Мне не нравится это глупое напряжение в группе. Особенно сейчас, когда все начинает вроде как складываться весьма удачно. Это я перехожу еще к одной теме.

Спаситель. Он вновь был вчера на концерте. Еще и с каким-то Алексеем. Представил так, когда подошел к нам после выступления. Добавил, что помощник. А далее еще в разговоре ввернул, что человек важный и что с ним в дальнейшей работе над альбомом будет многое связано. Я пока не понимаю, что происходит. Но Жало сообщил, что все нормально и что у него все под контролем. Под каким контролем, Паша? Ты действительно вообразил себя суперменеджером? С чего это интересно? С чего ты вообще так решил? Ну ладно мы все постебались, обозвали тебя так, как ты сам этого хотел, но с чего ты решил, что решать что-то должен действительно ты один? Это я так брезжу сейчас конечно… Но если разобраться, то все так и есть. Мы только чуть-чуть чему-то научились. Мы совершенно еще не сыграны. Мы еще многого не умеем. Помня наш опыт в записи нашей демо, я вообще не знаю, как мы можем самостоятельно приступить к записи альбома. Хотя, повторюсь, всему этому я безгранично рад. Просто я постоянно ощущаю какой-то подвох. Или просто не верь своему счастью? Наверное, последнее. Слишком много событий на слишком небольшом отрезке времени. Точек не хватает. А если говорить о подписях к этим точкам, то их и вообще никоим образом не разместить. Это я сейчас попытался вспомнить уроки алгебры. Отрезок есть. Точки есть. А вот куда и что – это и есть задача. Просто сумбур какой-то. Ничего не успеваю. Нужно всех собрать сегодня для серьезного разговора, а то мы как-то потерялись. На репетиции – репетируем, на концерте – выступаем, потом празднуем. А остановится и обсудить что-либо уже ни времени, ни сил просто нет. Много всего. Правда. Еще и любовь моя. Раньше была вера в себя. А теперь Вера со мной. Пойди тут разберись. Или идти за мечтой? Или остановиться и жить с мечтой? Не знаю. Я влюбился. Я счастлив. Но и не счастлив одновременно. Да, вот так скоро. И я боюсь продолжения. Вчера это понял.

Играл. Смотрел на Веру. Радовался внутри. Но и плакал тоже. Рано это произошло. Не сейчас это было нужно. Наверное. Сейчас еще вообще ничего не случилось. А вроде как должно. И как быть? Боюсь, что если пойду по заветной дорожке, то потеряю Веру. А с Верой потеряю себя. Или это вообще бред все какой-то. Что вероятней всего. Просто я всегда был именно таким. Мне всего мало. Поэтому стараюсь отщипнуть везде и от всего. И в итоге не имею ни одного, ни другого. Все загнался. А все потому, что не успел я вчера так подумать, как тут же получил легкий такой, легонький «удар под дых». Потому что когда подошли Спаситель и Алексей, Вера была рядом – подошла после выступления. Пришлось знакомить. И вот именно это мне и не понравилось. Не понравилось, как на нее посмотрели... они оба. И Спаситель. И Алексей. Первый слишком безразлично, а второй, напротив, слишком уж откровенно приветливо. Выглядело это так, будто бы они договорились об этом заранее, когда шли к нам или даже еще раньше. Эдакие «хороший» и «плохой». Только не полицейские. А может быть, я снова все это придумал. И продолжаю допридумывать. Не знаю. Правда. Хотя. Как тут не придумывать, если Спаситель тут же «набросился» с вопросами на меня, а этот Алексей как раз на Веру. Мне показалось, что даже оттеснили как-то нас друг от друга. Опять-таки умышлено. Из-за всех этих мыслей я даже толком не понял сути того, что мне говорил и о чем спрашивал Спаситель. Из-за чего мое воображение еще больше разыгралось и теперь я думаю о том, что разговор этот был вообще не особо и нужен. Мне. И Спасителю. Хотя потом все пошло как обычно. Все стало хорошо. Наверное.

Мы вновь сбежали с Верой. Хотя вчера, после всех этих недоразговоров, честно говоря, мне хотелось остаться с группой. Со всеми. Нужно было поговорить. Нужно было многое обсудить. Не смотря на то, что вечер в итоге оказался очень даже запоминающимся. Я был у Веры. Дома. Родители куда-то уехали. Глеб был у нас. Мы с Верой были одни. Мы целовались. И даже больше… Нет, девственность я не потерял, врать не буду. Но мы были близки к этому. Все, об этом больше не слова.

А когда я приехал домой – брат и Жало уже дрыхли. И дрыхнут сейчас. Потому что они праздновали. А Глеб уехал. Думаю, испугался за Веру. Дурак. Если бы мы хотели, точнее, могли, то ты бы все равно не успел. Просто еще не время. И я понял это вчера очень отчетливо. Представляете? Но это еще не все. Далее был сон. Спаситель вернулся и в них. И мне опять не понравилось.

Во сне я был один. Совсем. Я находился здесь, в Пашкином доме. Но больше не было никого. Я знал это. И это мне не нравилось. Не знаю, как это описать максимально точно со стороны эмоций, тем более эмоций, присутствующих во сне. И не смотря на то, что там они как раз обычно очень чистые. Без примесей. Любовь. Ненависть. Радость. Печаль. Гнев. Нежность. Вина. Благодарность. Страх. Счастье. Удивление. Отвращение. Всегда только что-то одно. И всегда ярко выраженное. Я на этот раз было иначе. Я чувствовал все и сразу. Именно поэтому мне трудно описать это. Как можно описать ощущения, при которых ты чувствуешь и радость, и страх одновременно? Нет, не страх, что уйдет эта радость. Другой. Совершенно. Чистый. Не привязанный к потере чего-то хорошего. По крайней мере, в начале… В общем, не понимаю и не знаю. Но я чувствовал. Наверное, что-то подобное может чувствовать человек, посаженный в одиночную камеру смертников. Допускаю. Но не уверен. Да и как я могу быть уверен? Я никогда не сидел в камере смертников. Да и в камере вообще. Один раз задерживали в метро по какому-то там то ли подозрению, то ли операции, в результате чего минут десять провел о «обезьяннике», но это совсем ни одно и то же. Да что тут объяснять-то. Не знаю я об этом ничего. А во сне как будто знал что-то и именно поэтому так себя и чувствовал. Переливаясь как радуга, как какой-то хамелеон, пытался настроить свою, только уже эдакую эмоциональную видимо кожу, подо все сразу. Одновременно. Странное чувство. А потом уже и страшное. Потому что одна за одной каждая эмоция, особенно положительные стали исчезать. Одна за другой. Я бродил по пустому дому, даже не зная зачем я собственно это делаю, словно искал что-то, или какого-то… не находил. Наоборот оставлял что-то. То там, то тут. Словно разваливался на части. Раз. И я уже ничему не удивляюсь. Два. Простыл след чего-то нежного, что еще секунду щекотало словно перышком где-то внутри меня. Три. И я чувствую, что благодарить мне по жизни некого, что никто и никогда мне не помогал, а значит – недостойны. Четыре. Не так я оказывается и счастлив. Еще радуюсь чему-то, но уже не счастлив абсолютно. Пять. Уходит и радость. Шесть. А люблю ли я кого-нибудь? А далее уже ничего светлого не осталось. Но отмирают уже даже и отрицательные эмоции, превращая меня в совершенно отвратительное существо.

Взять тот же гнев. Его хотя бы можно сравнить с силой. То же самое с ненавистью. Вина? Значит, еще где-то рядом блуждает совесть. Отвращение? Даже оно говорит о том, что я на что-то еще способен. А вот дальше… последнее. Страх. Остается только он. Он усиливается. Еще чуть-чуть и соскользнешь в пропасть ужаса. И все это не объяснимо. Все это в пустом доме. Я решаю уйти. Уйти от всего этого. Спускаюсь на первый этаж. Подхожу к входной двери. Пытаюсь открыть. Нет. Вновь кручу все замки. Все должно быть в порядке. Нет. Дверь не поддается. Может я что-то забыл? Нужен еще какой-нибудь ключ. Нет. Все замки спокойно открываются изнутри. И все открыто. Я проверяю раз за разом. Вновь и вновь. Еще и еще. Ничего. Ничего не получается. Дверь неподвижна. Словно ее и нет на самом деле, как будто она нарисована на бетонной стене. Ужас уже на подходе. Окна? На первом этаже бессмысленно. Все окно в решетках. Даже во сне я помню о том, как Пашка рассказывал о том, как их ставили после одного случая, когда к ним залезли воры. Нужно вновь подняться наверх. Оборачиваюсь. А лестницы нет. Теперь нет лестницы. Все есть. Все как обычно. Только нет лестницы, ведущей на второй этаж этого гребанного дома! Пора просыпаться? Хрен. Не было этой мысли. Ни в этот раз. Ни в этом сне. Телефон? Нужно кому-нибудь позвонить. И даже во сне я уже начинаю понимать, как этот сон устроен. Телефона нет? Нет, телефон на месте. И я уже держу в руках трубку. Она даже включается. Я даже слышу гудок. Но… На всех кнопках только одна цифра. 6. Должны быть с 1 до 9 и 0. А есть только 6. Десять, мать их, шестерок! И все. Я понимаю, что бессмысленно, но набираю номер телефона… номер телефона Веры. По расположению. Так как должно было быть. Идут гудки. Кто-то снимает трубку. «Алло?». Это не Вера. Мужской голос. И он тут же продолжает. «Я ждал, что ты позвонишь. Я сейчас приеду, …». А дальше он называет меня по имени. И тогда я сразу узнаю этот голос. Это голос Спасителя. В трубке тут же раздается молчание. Наверное, я должен был бы обрадоваться. Подумать «О, он снова спасет нас…». Но я один. «Значит, он спасет меня…». А где все? Почему я один? Наверное, я смогу получить от него все ответы.

Я иду обратно к входной двери. Снова пытаюсь ее открыть. Безрезультатно. Я думаю попробовать еще раз позвонить. Хотя мне уже трудно соображать от страха. В голове только три вопроса. Где все? Где я? Почему я звонил Вере, а трубку взял Он? И какой-то ответ у меня промелькнул. Я помню это очень отчетливо. Но сейчас, пробудившись, я совершенно не помню какой. Потому что во сне в этот момент раздался звонок в дверь. Тун-тун. Я бросился к двери. Дверь естественно (хотя для сна ничего естественного не бывает) не открывалась. Тун-тун. Я крикнул, что не могу открыть. Что нужно придумывать что-то другое… Тун-тун. Я вновь кричу. Тун-тун. Я продолжаю. Тун-тун. Я поднимаю крышку глазка. Прикладываюсь глазом к нему. Темно. Сначала. И вдруг я вижу открытый глаз. Только глаз. И… Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун-тун. Тун… и я проснулся. Мгновенно. Правда это «тун-тун» так и сидит у меня в голове. Тун-тун. И страх. Да, да. Так еще и не выветрился. Еще цепляется. И еще одно. Глаз. А все потому, что он улыбался. Я видел только глаз. Но знаю, что он улыбался. Нехорошо так улыбался. Очень нехорошо.

Тун-тун…