Запись №94

наши решения. Наверное, это действительно так, хотя с недавних пор я, ради успокоения или не ради, а для, решил действовать несколько по иной стратегии, согласно которой: «Любое событие неизбежно, иначе его бы не произошло». Не знаю, кто это сказал или сформулировал или еще что-то, я вообще без понятия откуда это взялось в моей голове, но вряд ли я придумал это самостоятельно, но и не важно. Важно то, что таким образом я в своей жизни стал очень многие вещи растворять в этом вот самом «неизбежно» и стало легче. Стало проще, а стало быть и комфортнее. Но вот сегодня в эти уже 6:33 мне что-то совсем некомфортно. Мне неизбежно отвратительно. Хотя еще так недавно было неизбежно хорошо. И вот я пишу, роняя пепел, на эти клетчатые страницы, и подобные клетки начинают покрывать и мою собственную жизнь. Блять! Ну что за мудак, а?! Да не старайтесь, не догадаетесь. Вчера, ну или еще сегодня... Я уже писал, что для меня завтра всегда начинает отсчет только после того, как я в это «завтра» благополучно въехал посредством благополучного сна. Сегодня этого еще не происходило, а стало быть машина времени запущена так и не была. И ни Уэллс, ни тем более Макаревич ни в состоянии тоже ничего сделать. Шварцнайггер тоже застрял где-то между мирами. Баста, карапузики, кончилися танцы! Факт. Да и вообще случился полный пиздец. По-другому не скажешь. Дурилка картонная. С такими же крыльями. Даже не знаю стоит ли сюда писать об этом. Может быть забыть как о страшном сне? А сможешь? Смогу ли? Да нет, конечно. Но стоит ли признаваться. Вот вопрос. Хотя, Дневник, пока перед тобой, именно перед тобой, секретов у меня не было. Вообще. Так что придется, я думаю. Точнее – нужно. Необходимо. С чего начать? С признания? Или с предыстории? Ладно, не буду томить, не буду выкручиваться. Лови, Дневник!

Я переспал с Ней, угу, с Призраком. Ну как тебе? Охерел? Я тоже. И продолжаю. А самое хреновое то, что это было прекрасно. А как же Вера? А как же вера? Вера во что бы то ни стало… Не стало. И пепел вновь упал с проклятой сигареты…

Изменой веру зачеркнув,

Он призраком ее заменит…

Бред. Но тем не менее. И бред неизбежный. Что же, хотите знать, произошло? Я тоже хочу знать. И никак не могу объяснить. Самому себе не могу объяснить. Я просто вышел из комнаты. Просто решил позвонить, как и писал в предыдущей записи. Я не мог никому дозвониться. И так и не смог. Зато смог другое. Именно в тот момент, когда я клал трубку после очередной попытки «обратиться к Вере», открылась входная дверь, и на пороге оказалась Она. Как я уже говорил, Она старше меня. Не могу с уверенностью сказать насколько, в первую очередь потому что это красивая молодая женщина, ну а во вторую – да, это красивая молодая женщина, а я ни хрена не умею определять возраст красивых молодых женщин. Но старше. И опытнее. Лет тридцать я думаю. Может быть тридцать пять.

И вот она была передо мной. В легком летнем платье. Стояла и смотрела. А я на нее. Она была одна. И Она знала, что Его здесь нет. Мгновение, за которое я успел лишь отвести от нее взгляд, хотя в голове мелькнуло, вновь мелькнуло, что-то такое, дающее четко понять, что я воспринимаю ее «как молодую и привлекательную»… Нет, не что-то вроде «я бы ей вдул» или «клёвая тёлка» или еще что-нибудь в этом роде, что с одной стороны вроде как является комплиментом для той о ком речь, но с другой, комплиментом таким, что лучше бы его не произносить, а в другом, в глобальном смысле низковат и примитивен даже для внутреннего употребления. Поэтому стараюсь не использовать подобные выражения и описания даже мысленно. Потому и не было. Было что-то вроде «Красивая, но меня терпеть не может. Жаль». Да, именно что-то в этом роде. И видимо именно эта мысль, о том, что она терпеть меня не может, и поставила точку в этот день. Одиночество в квадрате. Да я не пробыл в одиночестве даже сутки! Но то, что я не мог никому дозвониться, почему-то приумножило чувство моей изоляции. А тут еще эксперименты с темнотой, и вообще мои глубинные мысли-мины, которые весь вечер подрывали истоки моего рассудка, моего здравого смысла, моего Я. Оправданий нет. Да я их и не ищу. Я собирался уйти в свою комнату. Как вдруг услышал простое: «Вина со мной выпьешь?». Вина. «Не пей вина, Гертруда…». И я еще проще ответил: «Да».

А дальше все было легко и непринужденно, словно это было уже не раз и не два. Словно Она была Собой, а я был Им. Мы прошли на кухню. Она молча достала из шкафа бутылку и два бокала. Также молча поставила их на стол. Потом достала штопор. Положила передо мной. Я откупорил бутылку. Она взяла ее у меня, коснувшись при этом моей руки. Не знаю, сделала ли она это специально, но я отметил. Разлила вино по бокалам. Протянула один мне, второй взяла сама. Видимо, мой возраст она все-таки представляла с большим пониманием, чем я ее, так как делала все достаточно, не скажу агрессивно, но эдак по-хозяйски. Я сначала подумал, что этим она указывает мне мое место. Предположил, что сейчас начнется какой-нибудь неприятный «разговор по душам», описывающий мне какой я урод, как я им мешаю, или вообще разговор-обвинение, возможно даже в какой-нибудь ссоре, раз она сегодня здесь одна. Я даже успел на секунду пожалеть о своем «Да». Но все оказалось с точностью до наоборот. Мы выпили. По паре глотков, не больше. Она достала сигареты. Я услужливо зажег зажигалку. Она прикурила. Я достал свои сигареты (благо, они были в кармане) и тоже закурил. Разрешения спрашивать не стал. Ну а что? В принципе я живу здесь законно. Она оценила, я думаю, потому что одарила меня эдаким странно улыбающимся взглядом. Я вновь напрягся. «Ну думаю, давай, начинай воспитывать и вразумлять». Но, повторюсь, оказался не прав. Совсем.

«Ты его откуда знаешь?», - спросила Она. Я понял, что речь о Спасителе. Я ответил. Все как есть. Ее мой ответ видимо удовлетворил, потому что больше о Спасителе мы не говорили. Вообще. Я в отличие от нее, не стал спрашивать откуда его знает она. Мне было неинтересно. А точнее, я не хотел узнавать это от нее. А еще точнее, я не хотел узнавать это от нее после моего об этом вопроса. А сама Она не рассказала. Ну и ладно.

Дальше мы разговаривали. Долго. Достаточно долго. Намного дольше, чем все произошедшее после разговора. Я не волшебник, я только учусь. Очнулся я в Ее постели, точнее в Их постели. В той постели, звуки из которой я однажды слышал лежа у себя в комнате. Интересно, сегодня в моей комнате все было так же отчетливо слышно. Призраки. Он мог быть там, и так же, как я тогда, слушать все это. Я представил это на несколько мгновений. И мне сделалось мерзко, хуже, чем было, лучше, чем будет. Я не знаю, как все это получилось. Еще секунду назад мы разговаривали, а спустя эту самую секунду мы разговаривали уже без слов, но так же с помощью языков. А потом уже телами. И мне было хорошо. Мне было чертовски хорошо. И на эти мгновенья я забыл обо всем. Забыл о музыке, забыл об альбоме, забыл о брате, о Спасителе, о Пашке, о Глебе, о родителях, о прошлом, о будущем, даже о настоящем… забыл обо всем… обо всем, кроме Веры. Я не забыл о ней, но потерял ее. Предал ее. Обменял ее. Убил ее. Был убит этим, но наслаждался этими убийствами. Действительно наслаждался, потому что то, что дарила мне Она – это было наслажденьем. Одним сплошным наслажденьем. В первый раз. Снова первый раз. И еще я помнил о Нем. Вера и Он. Он и Вера. А что если в тот момент кто-нибудь был с Верой? Алексей? Ведь я так и не смог до нее дозвониться… Мне стало больно. Было мерзко, а стало еще и больно. А потому и хуже, как я и написал. Ох ты черт… Боль и наслаждение. Наслаждение и боль. Мазохизм. Я аккуратно вытащил руку из под Ее головы, вылез из постели, собрал кое-как свою одежду – благо уже рассветало, и ушел к себе. Закрылся. Да, провернул замок до конца. Сел в кресло. «Забил» здоровенный косяк, по-моему, из всего, что у меня еще оставалось, и выкурил его полностью. Легче не стало. Стало спокойнее. Но не легче. А дальше я уже не выпускал из рук ни сигареты, ни ручки. Вот и сейчас сжимаю их своими пальцами. Справа налево. Ручка и сигарета. Слева направо. Сигарета и ручка. И думаю, думаю, думаю… Но о чем? Теперь я тоже Призрак...