Запись №77

увлечены одним и тем же делом, а так могло быть совсем все иначе. Могли в принципе любить совершенно разные вещи, стремиться к разным высотам и все такое прочее. Даже тогда, когда решили не поступать в институт, когда поругались с родителями… Все могло быть совершенно иначе. Я выбор сделал. Брат в итоге тоже. Но я так и не знаю до сих пор, его ли это был выбор. Или только мой? А он просто сыграл в поддавки. Меня это мучает. И об этом я тоже хотел поговорить сегодня. Мы мало проводим времени вместе. И могли бы еще меньше. А как правильно? Как правильно, не смотря на то, что мы братья?

Если честно, я так еще и не отошел от сна о Спасителе. Это полный бред, но это и полная правда. У нас назревает что-то такое огромное, что я даже описать не могу, а я не понимаю радоваться этому или бежать от этого без оглядки. Конечно же первое. Но почему тогда я думаю о втором?

Мы поехали на Горбушку. Походить-побродить, посмотреть что-нибудь новенькое, может что и появилось. Хотя вообще было совершенно неважно куда отправиться. Главное вдвоем и так, чтобы никто не помешал. Так и сделали. Разговаривали. Много. О группе. Здесь вроде все в порядке. Об альбоме. Брат сказал, что набросал несколько новых мелодий, даст сегодня послушать. Он пишет на магнитофон все, что приходит ему в голову. Точнее, что пришло и долго там находится. Это в итоге и записывает. Сказал, что ему кажется это подойдет для альбома, нужно только тексты к ним сочинить. Я сказал, что у меня есть тоже кое-какие наброски, которые тоже вроде ничего. Хотя, что касается альбома, он сказал, что пока тоже мало чего понимает, но по идее все должно быть в порядке. Иначе, зачем нам вообще что-либо предложили? Я согласился. Я немного успокоился относительно моих страхов, что брат занимается всем этим исключительно из солидарности и тому подобной братской канители. А потому перешел на разговор о Вере.

Вернее, я и не переходил, брат сам спросил. Спросил, серьезно ли все. Я ответил, что да, мне кажется, что серьезно. Он сказал, что это здорово. Мне понравилось. Я спросил, не знает ли он, почему Глеб дуется. Он ответил, что точно не знает, но, по его мнению, просто ревнует как брат, а тем более как брат-близнец. Считает, что все это наверняка не серьезно, а потому боится за сестру. Она влюбится. А я ее мол брошу, потому что мы начинающие музыканты, можем сейчас раскрутиться, и тогда нам, то есть мне конкретно, будет не до одной какой-то там первой встреченной девчонки, и тому подобная дребедень. Я посмеялся над этим, а брату заявил, что в его «точно не знаю» оказалось слишком уж много информации. Да, да, косточки мне видимо перемыли на славу. Но я был спокоен. Меня брат тоже в обиду не даст. Наверняка, успокаивал Глеба как мог. И даже как не мог. Уверен. Зуб даю.

В общем, эту тему мы как-то тоже быстренько раскидали. И я понял, что ничего ужасного не происходит, а с Глебом я как-нибудь разберусь. Придумаю что-нибудь, чтобы его успокоить. Вообще бред, конечно, какой-то. Кто и о чем может знать наперед? Тем более что пока никто ничего вообще ни о ком не знает. Ни я о Вере. Ни Вера обо мне. И тем более, я ни хрена не знаю о Глебе. Уж он бы помалкивал вообще. Свалился на все можно сказать готовенькое и какие-то там еще интриги плетет, заговоры строит с моим собственным братом. Что он надеялся узнать от него? Кто я и что я из себя представляю?

Ладно, к черту это все. Нет для этого места в голове. Страшного ничего? Значит из головы долой. Разобрался. Так собственно первая половина дня и прошла. Съездили – находились, наговорились, ни черта не купили, но приехали довольные. Я точно был доволен. Все как-то разобралось, потом вновь собралось, но уже по моей схеме. И стало легче. Было легче. Пока я не задал брату еще один вопрос. Вернее, пока я не вернулся к одному из них. По новой. Когда мы уже приехали.

Я спросил о Спасителе. Но не как о продюсере нашего альбома. А именно как о нашем Спасителе. И рассказал о снах. Точнее о последнем. О других не рассказывал, сказал просто, что это был не единственный. Не нужно было этого делать. Уже в этом доме не нужно было. Потому что знаете, что сказал мне брат? Сказал, что Спаситель ему тоже снится. С того самого дня. И, как оказалось, чаще, чем мне и что-то еще, но он не успел мне рассказать об этом, потому что в этот момент прибежал сильно возбужденный Жало, и мы практически сразу поехали… нам ничего не оставалось… мы поехали и едем сейчас, я снова пишу в машине… и мы едем к Спасителю. Потому что нужно, потому что важно. Я пишу на скорости свыше ста километров в час. Я не захотел оставлять Дневник в этом доме. Теперь. После сна. И думаю, что теперь события могут начать развиваться тоже очень и очень быстро… Тун-тун.